"Хайтарма": первый крымско-татарский фильм о депортации 1944 года

Мы предлагаем вашему вниманию статью украинского историка Андрея Портнова, опубликованную на сайте "Уроки истории" о фильме "Хайтарма", вышедшем недавно и посвященном депортации крымских татар в 1944 году.
 
Хайтарма – по-крымскотатарски «возвращение». То же слово – название традиционного танца. А с недавнего времени – ещё и название первого крымско-татарского полнометражного художественного фильма, рассказывающего историю депортации 1944 года сквозь призму персональной истории героя-лётчика, дважды Героя Советского Союза Амет-хана Султана. Симферопольская премьера «Хайтармы» 18 мая этого года – в день начала депортации – стала поводом для дипломатического шума, который мне трудно назвать иначе, чем пошлым. Началось всё с того, что приехавших на премьеру учеников Султана (после войны и до самой смерти он работал в летно-исследовательском институте в подмосковном Жуковском) пригласили в генеральное консульство России в Крыму и порекомендовали на фильм не ходить.
После же премьеры генконсул России в одном из интервью упрекнул фильм в том, что в нем начисто отсутствует «тематика измены» крымских татар. Когда начались протесты и пикеты против этого высказывания, дипломат решил развить свою мысль: «Это трагедия советского народа, а не крымско-татарского. Из этой темы нельзя вырывать тему массового предательства лиц крымско-татарской национальности в те годы Великой Отечественной войны. Иначе мы будем опять же врать против исторической правды, иначе мы будем оправдывать предательство». Протесты крымских татар неожиданно возымели довольно быстрый эффект (в чем многие наблюдатели усмотрели свидетельство того, что уже предрешенный наверху уход генконсула последний решил приукрасить развесистой сталинистской риторикой). В любом случае, российский МИД выступил с заявлением о том, что комментарий генконсула содержит «некорректные формулировки» и оформлен «без должного учета чувствительности вопроса». А 24 мая генконсул сам подал в отставку, попутно назвав заявление МИД «беспомощным, глупым и беспринципным».
Российские дипломаты в Украине далеко не впервые допускают «некорректные формулировки», а «называя вещи своими именами», попросту позволяют себе оскорбительные высказывания по поводу страны пребывания и её истории. Не знаю, насколько такая риторика отвечает интересам или выявляет подспудные комплексы российской внешней политики. Однако сама логика высказываний официального лица, едва ли не прямо отождествляющего интересы современной России с преступной сталинской политикой, на мой взгляд, в любом случае заслуживала бы более решительного и принципиального осуждения из Москвы. Называть фильм «Хайтарма» «антирусским» или «русофобским» – значит ставить знак равенства между Россией и Сталиным. Не это ли поистине русофобская позиция? Собственно, к сюжету о русских персонажах фильма я ещё вернусь.
Итак, «Хайтарма» показывает ужас депортации глазами советского лётчика-героя Амет-хана Султана, приехавшего (точнее, прилетевшего) вместе со своими друзьями: русским и французским летчиками, весной 1944 года к родителям в Алупку. Ночью следующего дня все трое становятся свидетелями депортации по обвинению в «коллективной измене Родине» во время немецкой оккупации Крыма. В фильме есть ещё один центральный персонаж – майор НКВД Кротов, который, как выясняется к концу истории, ставит себе целью любой ценой помочь Амет-хану и его семье. И поступает он так потому, что именно Султан спас его, майора Кротова, семью героическим тараном немецкого бомбардировщика под Ярославлем в 1942 году. Кротов – персонаж вымышленный. История про таран над Ярославлем – правдива.

По фабуле фильма именно русский офицер спасает семью крымскотатарского летчика и платит за это собственной жизнью. На мой взгляд, образ Кротова исторически и психологически невероятен, тут не спасает даже актерский талант Алексея Горбунова. Если сравнить Кротова с «прорусским» персонажем другого фильма, «Катыни» Анджея Вайды, – офицером в исполнении Сергея Гармаша, спасшим главную героиню и её дочь от депортации (как семью арестованного польского офицера), сравнение будет не в пользу крымскотатарского фильма. Пусть персонаж Гармаша у Вайды неисторичен, но он всё-таки правдоподобен. Персонаж Горбунова у Сеитаблаева, насколько я могу судить об истории советских секретных служб, невероятен.
В целом, разбавление исторического фильма откровенно выдуманными сюжетными линиями снижает художественную убедительность картины. В «Хайтарме» реалистичные, трагические сцены насильственного выселения крымских татар перемешаны с преувеличенно-голливудскими эпизодами с участием главного героя – Амет-хана, который то разоружает группу солдат НКВД, то угрожает оружием вышестоящим по званию советским офицерам.
«Драматизация» диалогов и событий – своеобразный закон жанра современного кино. И, тем не менее, почему, в общем-то, не менее трогательную и важную историю участия в спасении семьи Амет-хана от депортации реального исторического персонажа, генерала Хрюкина, следовало заменить натянутой «историей Кротова»? Почему создатели фильма решили умолчать о том, что отец летчика был лакцем, а потому депортации не подлежал? Разве эта деталь не показывает ещё глубже преступность сталинской политики: разделение семьи по национальному принципу, под которым понималась записанная в советском паспорте национальность. Мне жаль, что в фильме совсем опущен и трудный (но именно потому настолько важный) сюжет о родном брате Амет-хана Имране, который во время немецкой оккупации служил в комендатуре. А этот сюжет невероятно кинематографичен уже потому, что на послевоенном трибунале брата выступал сам Амет-хан, пытаясь объяснить, что для семьи Героя Советского Союза избежать какого бы то ни было сотрудничества с немцами было невозможно.
Развивая эту мысль, скажу, что на мой взгляд, фильм проигрывает от того, что фактически полностью избегает темы оккупационных реалий Крыма, тем самым, невольно подбрасывая аргументы манипуляторам, сразу же кричащим: в фильме, мол, совсем нет темы предательства! Не буду повторять историю депортации и её циничного обоснования1. Упомяну лишь, что реалии оккупации трудно понять без знания фактов о довоенной советской политике в Крыму: от поддержки крымскотатарского культурного развития в рамках политики «коренизации» 1920-х до жестокого террора 1930-х, который породил массовые антисоветские настроения.

Нацистская политика «разделяй и властвуй» в Крыму удачно сыграла на разнообразных антагонизмах местного славянского и крымско-татарского населения. Немецкое управление выступило инициатором создания специальных крымскотатарских отрядов, формально, прежде всего, для защиты от операций советских партизан, которые нередко были сознательно направлены именно против татарских деревень. В этих отрядах было до 20 тысяч татар. Приблизительно такое же количество крымских татар воевало в Красной Армии. Причем, именно последние, как и женщины и дети, стали жертвой депортации 1944 года. В Узбекистане и других местах ссылки оказалось не менее 9 тысяч татар-ветеранов Красной армии, в том числе, 524 офицера. Настоящей же причиной депортации были, по-видимому, не просто предубеждения «вождя народов», но подготовка к военным действиям на турецком направлении, чему есть немало свидетельств. До этих действий дело не дошло, но крымские татары, как и балкарцы, ингуши, месхетинские турки стали коллективной жертвой геополитических планов советского режима. И до конца 1980-х годов крымские татары не имели права вернуться в Крым.
Предполагаю, что именно исключительность исторической трагедии крымскотатарского народа обусловила избранный авторами фильма мифологический способ изложения. Режиссёр неоднократно подчеркивал, что это «первый крымскотатарский фильм» и что он снимал его, прежде всего, для «своих». Иными словами, фиксация памяти о жестоком изгнании и болезненном возвращении, по мнению создателей фильма, не предполагала постановку сложных вопросов о самой человеческой природе. Это, мол, возможная тематика будущих фильмов. Тем более что неизвестно, когда они появятся. Мне кажется, эту логику важно понять и признать. И, тем не менее, почему современная политика памяти в самых разных своих проявлениях побаивается сложности?
P.S. На мой взгляд, следующий фильм о Амет-хане Султане (а очень бы хотелось, чтобы он был когда-нибудь снят) было бы чрезвычайно интересно построить вокруг его личной истории. Он, советский герой, оказался свидетелем депортации своего народа. Он сумел спасти от депортации мать, которой позволили остаться в Алупке – после мая 1944-го, уже ставшей совсем другим городом. Сам же он дальше воевал, 29 июня 1945 был удостоен второй звезды Героя Советского Союза, уже после войны получил Сталинскую премию за испытание авиатехники. Как дважды Герой Советского Союза переживал трагедию своего народа? Как увиденное 18-20 мая 1944 года в Алупке повлияло на его дальнейшую жизнь и восприятие мира? Известно, что в 1956 году он подписал письмо с просьбой к партийным органам о разрешении крымским татарам вернуться в Крым. И всё же, как он жил с увиденным? До своей трагической гибели на летающей испытательной станции в Жуковском 1 февраля 1971 года.
 
Оригинал публикации на "Уроках истории".