Владимир Пастухов: "Украина засыпает"

Мы публикуем интервью с известным российским политологом, юристом, неоднократным гостем киевских публичных лекций "Полит.ua" и постоянным автором "Полит.Ру" Владимиром Пастуховым. 

Это большой разговор о том, что происходит сейчас в России, о выборах и революциях и о том, как российская ситуация скажется на Украине. Беседовали Юлия Каденко, Вера Холмогорова и Борис Шавлов.

Что показали, на Ваш взгляд, последние уличные акции в Москве? Людей, которые в начале февраля пошли митинговать, несмотря на 20-градусные морозы, конечно, было много, но все же того постоянного роста гражданской активности, которого многие ждали после первой акции на Болотной, не произошло. Чего ждать дальше?

Можно я начну издалека? Почти двести лет назад люди тоже выходили на площадь. Сравнительно небольшая группа офицеров, увидевшая по ходу военной кампании, как живет Европа, вернувшись в Россию, поняла, что так, как прежде, жить недостойно. Они восстали, плохо понимая, что именно они хотят достичь. Рабочие Исаакиевского собора, те самые крестьяне, освобождения которых они вроде бы добивались, с лесов забрасывали их камнями. Основная часть петербургского общества осталась к их движению безразлична, - и это в лучшем случае. У них практически не было плана, а тот план, который был, оказался настолько утопическим, что лучше бы его не было. И все это кончилось полным разгромом и длительной депрессией в обществе. 
Но дальше нужно процитировать крылатые ленинские слова о декабристах, которые разбудили Герцена, и о Герцене, который поднял революционную агитацию и пропаганду. И через 75 лет это все закончилось революцией, а до этого в активе были Александровские реформы и много всего интересного. Между прочим, людей, которые возвращались из ссылки, в обществе встречали как героев. Стадию «декабристов» мы, видимо, проходим, надо искать Герцена…
Понимаете, люди выходят на улицу не потому, что у них есть план. Люди выходят на улицу потому, что не могут больше оставаться дома. Возникает всеобщее ощущение несправедливости жизни, возникает некое всеобщее ощущение униженности, возникает контраст между тем, что я думаю о себе и тем, что обо мне думает власть. В конце концов, просыпается совесть: я живу недостойно - вроде у меня есть деньги, все не так плохо в жизни, но смотреть на себя и окружающих противно. И тогда человек выходит на улицу, сам не понимая - зачем. Видимо, за тем, чтобы иметь возможность себя уважать. 
Такой протест по определению не может быть массовым. Его ресурс исчерпывается количеством людей, для которых самоуважение является фактором, способным вывести их на улицу. И потом, это очень по-русски, когда протестуют те, кому хорошо, а те, кому по-настоящему плохо, счастливы в своем рабстве. Сегодня много говорят об арабской весне. Мы не имеем к ней никакого отношения. Это не арабская весна, это русская осень. Осень кончается зимой. А вот уже потом приходит весна….
Я думаю, что само по себе это движение ничем не кончится сейчас, за исключением ситуации, когда сама власть поведет себя абсолютно неадекватно и спровоцирует нечто большее и раньше времени. 
То есть силовыми методами?

Это крайний случай. Но есть и другие разновидности политической неуклюжести. Например, в этой ситуации власть может прибегнуть к какой-то абсолютно ненужной, циничной и жесткой демонстрации своего пренебрежения к той части элиты, которая ее не приемлет. Если всех этих людей с утра до вечера называть презервативами, то легче от этого никому не станет, и в первую очередь - власти. Кроме того, всегда есть элемент случайности. Никто не хотел давить тех мальчиков, которые попали под колеса БТР в 1991 году, но это случилось и стало точкой невозврата. 
Если кровь прольется, это, конечно, многократно осложнит ситуацию. Я думаю, сейчас власть это сама стала понимать. И, если каких-то эксцессов, связанных с неквалифицированными, особо циничными действиями самой власти, не произойдет, она эту ситуацию возьмет под контроль. Но, в то же время, ситуация уже никогда не вернется к тем политически «сытым» годам между 2005-м и 2011-м, когда власть жила сама по себе, общество - само по себе, и они совсем не интересовались друг другом. Общество удовлетворялось тем, что ему платят часть от природной ренты, власть удовлетворялась тем, что общество не вмешивается в ее дела, и всем было хорошо. Вот этого не будет. Мы входим в совершенно другой этап отношений, когда общество будет постоянно надавливать на власть, а власть будет постоянно обороняться от общества. «Пофигистская» стадия в политической жизни России завершена, начинается стадия «стабильной конфронтации». 
Сколько это займет времени, мне сказать трудно. Но сейчас, по логике вещей, уличная энергия должна трансформироваться в умственную и политическую работу. Когда пыль осядет, люди должны будут, во-первых, задуматься над тем, почему мы мычали на улице вместо того, чтобы говорить, и, во-вторых, задуматься над тем, что нужны новые лидеры, новые политические организации и институты, взамен тех «симулякров», которые достались им в наследство от Суркова. Кроме того, они должны будут понять, что политика – это работа, и на все это требуется время. То, что произошло сейчас, - это эмоциональный всплеск, вслед за которым должна последовать рационализация. Она, с моей точки зрения, займет несколько лет. Она будет совпадать с формированием позиции нового поколения. 
В России любая политическая подвижка – это всегда одновременно и поколенческая революция. Обратите внимание, что у толпы не оказалось своих лидеров, что люди, которые были в толпе, принадлежали к одной генерации, а те, которые стояли на трибунах - к другой. Толпе были неинтересны люди, которые перед ней выступали. Многих толпа презирала, другие ей были безразличны. В некоторых случаях это было взаимно. И в нравственном отношении, я думаю, собравшиеся на улицах не видят принципиальной разницы между так называемыми «лидерами либеральной оппозиции» и «людьми Путина». Потому что многие понимают, что и Путин, и многие «лидеры оппозиции» - это ветки, выросшие на одном стволе. И этот ствол - движение, которое зародилось в 90-е годы, которое потом переродилось, и, в конце концов, разошлось разными ветвями в разные стороны, но питается от одной корневой системы.
Но при этом были люди, которых они слушали - Бориса Акунина, Дмитрия Быкова, и при этом - Алексея Навального…

Безусловно, были, но их было немного. К тому же между Быковым, Акуниным и, например, Навальным есть существенная разница. Люди еще продолжают слушать Быкова, Акунина, я бы добавил - Парфенова, и уже начинают слушать скорее Навального, Чирикову, то есть новое поколение лидеров - самовыдвиженцев Интернет среды. Я думаю, что объединяет две эти группы один очень важный признак: ни те, ни другие не участвовали непосредственно в прошлом в политической и в экономической жизни, их не подозревают в соучастии в преступлениях прошлых лет. Это очень важно. Для многих нелюбовь к Путину не эквивалентна готовности проголосовать за любую альтернативу ему, особенно, когда ее не видно. Для таких людей ни Явлинский, ни Зюганов, ни Жириновский, ни Прохоров не являются идеалами. Они не идентифицируют себя ни с одним из этих персонажей. Толпа пока не готова к тому, чтобы идти за ними только для того, чтоб насолить Путину… 
В СМИ и в Интернете довольно активно представлена, точнее, активно обсуждается позиция, предложенная, в том числе Навальным: „Голосовать за кого угодно, лишь бы не за Путина”. При этом, когда разговариваешь с людьми, слышишь на самом деле другое: „Лучше я на выборы не пойду, все равно выбирать некого”. Насколько эта позиция является господствующей?
Она не господствующая, но, мне кажется, потенциально перспективна, потому что из нее рано или поздно вырастет желание голосовать за кого-то нового. Потому что Россия находится в поиске. Главное, чтоб человек искал. Рано или поздно должно сформироваться новое поколение, новый запрос.
В одном из интервью после событий на Болотной бывший замруководителя администрации президента Владислав Сурков назвал митингующих „рассерженными горожанами” и выразил надежду, что у этих самых горожан должна появиться своя партия. Возможно ли этих весьма разных людей объединить и кто это может сделать?

Мне кажется, партия рассерженных горожан быстро выродится в партию любителей пива…. Такой подход - это попытка упростить ситуацию.  Так называемые «рассерженные горожане» вышли на улицы не сами по себе, а потому, что они отражают определенное настроение общества в целом. Просто там, где большая концентрация людей, там, где выше уровень образования, эти настроения выражены более отчетливо и, возможно, более агрессивно. Конечно, разница взглядов у разных слоев есть, но, в конечном счете, эти рассерженные горожане являются выразителями общих тенденций. Поэтому не стоит формировать миф о каких-то отдельно взятых рассерженных горожанах, у которых есть свои собственные взгляды на жизнь, отличные от взглядов широких масс добродушных селян. Подтекст этого мифа слишком прозрачен  - мол, есть некоторая доля недовольных непонятно чем горожан, но все остальные-то вполне довольны и жизнью, и властью. 
Я думаю, что тезис об отдельно взятых рассерженных горожанах не работает и по другой причине. Безотносительно к тому, кто находится у власти в России, так устроена русская ментальность, что русский человек не любит любую власть. Поэтому, когда мне говорят, что народ в целом лояльно настроен к режиму, я в это не очень верю. 
Русская ментальность сочетает подобострастие перед властью,  готовность терпеть все ее гнусности до последнего, пока за край не перельет, с глухой ненавистью к любой власти, с ощущением власти как некой чуждой, противостоящей человеку силы, которая изначально ничего хорошего из себя не может представлять. Этот анархистский потенциал нелюбви к любой власти широко присутствует во всех слоях русского общества, и горожане тут совершенно не причем. Просто количество перешло в качество, и те, кто умеет говорить, об этом заговорили. Было бы странно, если бы первыми это сделали доярки. Но если это вовремя не остановить, дойдет дело и до доярок. 
Если я правильно понимаю, „последней каплей” стали именно результаты голосования на выборах в Москве, когда „Единая Россия” никак не могла получить 50%?

У меня здесь своя позиция. Я считаю, что протест связан с выборами исключительно как с поводом. А причины его лежат совершенно в другой плоскости. Знаете, мне это напоминает старый советский анекдот. Сидит работяга у телевизора и смотрит новости. Ему говорят: "С завтрашнего дня страна переходит на 60-часовую рабочую неделю". - Он молчит. Диктор продолжает: "С завтрашнего дня замораживаются все социальные выплаты". - Он молчит. Диктор продолжает "Со следующей недели  все будут жить на работе посменно". - Он молчит. Вдруг диктор объявляет: "А теперь о погоде. Завтра в Москве целый день дожди". – И тут работяга хватает бутылку, бросает в телевизор и говорит: «Ну, что хотят, то и делают, сволочи…» 
Понимаете, эти выборы - как «завтра в России будут дожди». Почему я не верю в то, что выборы – это причина? Потому что на самом деле, что бы ни говорили, русский народ достаточно индифферентен к демократии. Потому что и раньше считали точно также, но на улицу никто не выходил по этому поводу.  И если вы послушаете частные разговоры многих из тех, кто выступает против выборов, то услышите, что они ни в какие выборы на самом деле не верят, ни в какую демократию для России не верят. Есть блестящий публицист Юлия Латынина, я ее очень люблю. Юлия Латынина сегодня - активный пропагандист контроля над выборами, участвует в создании Лиги избирателей, делает прекрасную работу. Но одновременно она пишет, что всеобщее избирательное право - это вообще нонсенс и ошибка человечества… 
Просто выборы оказались наиболее яркой демонстрацией неуважения к народу. И это неуважение - не выборы сами по себе, не ущемление демократии, не то, что  не так посчитали голоса,  а именно это неуважение - накапливалось с годами и, в конце концов, перешло какую-то невидимую грань, за которой дальше следует: «так жизнь нельзя». Вот говорят, что либералы считают народ «быдлом». Ничего подобного. «Быдлом», в первую очередь, считала народ власть, которая позволяла себе делать с ним все, что угодно. Сначала народ «опустили» один раз с приватизацией начала 90-х. Потом народ в буквальном смысле слова изнасиловали с залоговыми аукционами. Потом пришла силовая олигархия, которая на глазах у изумленной публики под предлогом борьбы с олигархами переложила то, что было украдено до них, в свой собственный  карман. Завершилось все это каким-то криминальным эксгибиционизмом, когда  преступления совершаются на глазах всего общества, а люди, которые эти преступления совершают, годами остаются безнаказанными. Примером может служить дело Магнитского. Все эти «газы» накапливались десятилетиями, так что, рано или поздно, искра должна была проскочить. Плюс выборы – это всегда время, когда общество немного приходит в движение. И вот на этом тяжелом фоне еще и подтасовали результат столь откровенно нагло и глупо. Вы что думаете, это первые выборы, в которых подтасовка была
Нет. 
Вы считаете, что выборы 2004 года были подтасованы меньше?
И главное, все говорили об этом тогда.
Да, об этом все тогда говорили, но это «широкие массы» не тронуло. Просто наступила критическая фаза. И вот сейчас начнется осмысление глубинных корней. Люди начнут думать, и они будут двигаться от повода – выборов - к причинам. Они придут к неизбежному выводу, что все настолько ужасно устроено, что никакие выборы сами по себе уже не могут помочь. Потом они поймут, что существующая политическая система является надстройкой над экономической системой, и никуда от этого не уйдешь. Потом они задумаются над тем распределением собственности, которое лежит в основании нынешней власти. И затем они задумаются о том, что же все-таки с этим делать. Я думаю, на это уйдет лет десять… 
Насколько украинская ситуация похожа на российскую? Что общего и что отличается? И главное, как российские события скажутся на Украине?

Определенно можно сказать, что все, что происходит в России, скажется на развитии Украины, так же, как в свое время Оранжевая революция в Украине во многом спровоцировала определенный сценарий развития ситуации в России.
Россия сегодня находится в последней четверти того политического цикла, в первую четверть которого вступает Украина. Россия уже прошла первую – романтическую - часть, когда большинство поддерживало и разделяло идеалы Путина. Потом она прошла базисную часть, когда всех тошнило, но выйти было некуда. И, наконец, она входит в завершающую часть, когда хочется выплеснуть из себя все, что накопилось на душе. 
С этим открытым недовольством в России власти что-то надо делать. Путин останется и будет думать, как жить дальше. Теперь ему придется все время иметь дело с раздраженным обществом, с обществом, у которого оголен политический нерв. Он, может быть, прекрасно справится с ситуацией, а может быть, не справится. Но он уже никогда не будет иметь перед собой того общества, политически приятного во всех отношениях, спящего и индифферентного, которое было к его услугам в предыдущие четыре-пять лет. 
Украина, пережив драму Оранжевой революции, находится в послереволюционной депрессии. Ситуация очень проста – и так плохо, и этак плохо, значит, ничего не будем делать. С одной стороны, антипатию вызывает нынешний политический режим, с другой стороны, все видели, чем заканчивается и во что вырождается революция. Поэтому сил на повторение революционного подвига нет. 
То есть? Всех тошнит?

Украина засыпает. И может получиться так, что Россия, вольно или невольно, будет ее теперь тормошить. 
Непонятно, пойдут ли дела в Украине в такой ситуации полностью по российскому сценарию: общество спит, власть делает свое дело, деньги перераспределяются, оппозиция становится ручной и управляемой, олигархия присягает и превращается в  управляющего вверенных ей государством активов, или в Украине не сможет этот сценарий развиться полноценно. 
Мы все вместе ехали сейчас в такси, и вдруг, не в меру разговорчивый, что вполне нормально для таксиста, водитель сказал, вмешавшись в наш спор: «Это Украина, они разругаются». Действительно, если вдуматься, то придется согласиться, что уникальность путинской стабильности во многом обеспечена спаянностью той питерской команды, с которой он пришел к власти. За все время был один открытый конфликт – изгнание Черкесова из власти, и то все хорошо закончилось, Черкесов теперь депутат. И только в последний год мы стали свидетелями выбросов каких-то властных протуберанцев, ставших следствием борьбы каких-то кланов в Генеральной прокуратуре,  ФСБ и МВД. Поэтому  многое будет зависеть от того, сможет ли Янукович обеспечить такое же единство своей команды.
Проявит ли команда Януковича такую же стойкость, как команда Путина, так же будет все свои проблемы разрешать непублично или все-таки украинский национальный характер возьмет верх и начнутся расколы? И, если они случатся,  они не позволят ситуации пойти по русскому сценарию. Я думаю, что Янукович со своей командой способен реально придушить всю внешнюю оппозицию в Украине, так же, как Путин придушил ее в России. Я теоретически не вижу для этого никаких препятствий. Я не вижу сейчас ни одного политического лидера в Украине, который мог бы быть серьезным конкурентом для Януковича. И, несмотря на то, что рейтинг Януковича, как говорят, падает ниже плинтуса, это абсолютно не страшно, если рейтинг всех остальных спрятался в подвале. Но будет ли Янукович так же успешно подавлять внутреннюю оппозицию в своих собственных рядах, остается для меня открытым вопросом.
Но в России же тоже нет альтернативного лидера?
В России и не было его. Но сейчас в России ситуация будет меняться, потому что в жизнь вступает новое политическое поколение - поколение 80-х. Те, кого мы видим сегодня у власти, - это поколение 70-х. Оно сыграло, с моей точки зрения, очень негативную роль  в новейшей российской истории. Дальше идет поколение 80-х. Я не знаю, каким оно будет, я не знаю, хорошим оно будет или плохим, но оно будет совершенно другим. И, кстати, предвестниками будущего являются как раз такие лидеры, как Навальный, как Чирикова. Это представители поколения, которое ничего не связывает с 90-ми. Давайте будем конкретными. Выходит Касьянов на трибуну и клянет олигархов. А ему говорят: «А ты-то где был в это время?». Поэтому надо чуть-чуть подождать. На Украине тоже, наверное, появится это поколение, но в какой-то другой форме. 
Оговариваясь точно так же, что я, в общем-то, не люблю прогнозы, но вопрос мне интересен. Что происходит с Россией, если завтра Путин умрет? 

Катастрофы не случится. Вернее, мы и так живем в условиях пролонгированной катастрофы, поэтому бояться особенно нечего. С моей точки зрения, слухи о незаменимости Путина сильно преувеличены. Я считаю, что, безусловно, если бы вдруг Путин ушел из политики по каким-то причинам, то произошел бы тектонический сдвиг. Тектонический сдвиг – это всегда неприятно, с одной стороны, а с другой стороны, люди живут и после землетрясения. И более того, иногда они начинают жизнь на новом месте, вследствие чего развиваются более динамично. То есть, безусловно, уход Путина  приведет к мгновенному ослаблению того клана, который непропорционально много власти получил за последние 7 лет. Непропорционально много в соответствии со своими нравственными, умственными и политическими способностями. 
И вот эти люди  потеряют своего лидера, а каждый из них не без греха, скажем так, причем грехи эти не являются секретом для окружающих. Пока Путин сидит на месте, эти люди могут ощущать себя в той или иной степени в безопасности. Как только Путин уходит, они оказываются под ударом. Быстро из своей среды выдвинуть «заменителя Путина», который бы их защитил, просто технически невозможно. Потому что у него не будет подлетного времени нарастить ту харизму, которую уже имеет Путин. Кроме того, знаете, люди так устроены, что и на тонущем корабле, прыгая за борт, они будут драться друг с другом из-за каких-то властных побрякушек. Поэтому они окажутся под ударом.   Естественно, что путинская команда неоднородна, включает в себя остаточные вкрапления людей и других взглядов, и другой истории. Эти люди постараются воспользоваться ситуацией и, соответственно, спихнуть своих противников за борт быстрее. Значит, по всей видимости, придут люди, скажем так, чуть менее отягощенные грехами, не потому, что они были лучше, а потому, что у них было меньше возможностей. Не уверен, будут ли они нравственно, на самом деле, выше, чем те, которых они спихнут за борт. Но, поскольку они придут к власти относительно более чистыми и на волне движения, которое главным своим требованием ставит декриминализацию власти и борьбу с коррупцией, а вовсе не борьбу за демократию и свободу, то они вынуждены будут что-то в этом направлении сделать. Им это будет тем легче сделать, чем меньше сами они будут запятнаны. Они, конечно, не изменят Россию, потому что изменить Россию радикально за короткие сроки невозможно. Ее политика предопределена сотнями веков предшествующего исторического развития. Но они что-то сдвинут в направлении более прозрачных законов, чуть большего контроля над силовыми ведомствами, попытаются установить какие-то правила, то есть какой-то сдвиг будет в положительную сторону. 
То есть, я бы сказал так: уход Путина из политики, скорее всего, сегодня был бы позитивным явлением, потому что привел бы хотя бы к частичному  очищению той авгиевой конюшни, в которую превратилась сегодняшняя кремлевско-византийская власть. Но, естественно, как и любое движение, уход Путина чреват рисками. Меньше всего рискует тот, кто лежит дома на кровати. Для него пределы риска – во сне упасть с кровати. Риски спящего человека всегда меньше рисков человека, который идет по улице. Поэтому будет, конечно, риск, что новые люди власть не удержат. 
В одной из своих статей Вы говорили о том, что на самом деле то, что происходит, это революция. Последние 20 лет происходит революция, вот мы находимся на некой стадии этой революции. Это, некоторым образом, модель, а я, как физик, модели люблю. Люблю их, потому что они позволяют отбросить что-то лишнее, и сконцентрироваться на главном. Выступавший у нас в свое время с лекцией палеонтолог Кирилл Еськов в одном из своих эссе говорил, что, на самом деле, Третья мировая война уже была, и Советский Союз ее проиграл. И что же вы хотите, если вы, как проигравшая сторона в Третьей мировой войне? Вот разруха, да, вот отток кадров. То есть он предложил вот такую модель. Хотел бы ее обсудить

Должен сказать, что она мне очень симпатична.
Хочу обсудить в этой связи модель эволюции в том вопросе, что в связи с этим надо делать? Как, находясь внутри, на это реагировать? Потому что я себе представляю ситуацию столетней давности, например. И вот, допустим, мы с вами случайно туда попали, и знаем, вот в 1912 году, что будет через 5-6-7 лет здесь. Как бы мы действовали? Может, надо им уезжать? Теперь возвращаемся к модели того, что это революция. Есть ли какие-то рецепты, мнения по поводу того, а что с этим можно сделать?
Когда я говорю о длящейся революции, это не моя выдумка, а мысль, навеянная чтением «Французской революции» Карлейля. О революции можно говорить в широком и в узком смысле слова. Если мы говорим о революции в очень узком смысле слова - это некий миг в историческом развитии, когда на какое-то время перестает действовать гипноз власти и общество на непродолжительное время впадает в хаос. Это похоже на перемену магнитных полюсов Земли, когда на какой-то миг теряется ориентация в пространстве. То есть, в узком смысле слова революция происходит тогда, когда перестает действовать магнетизм власти. Для человека революция – это аномальное состояние. Это тот момент, когда врожденный инстинкт подчинения по каким-то причинам перестает действовать, как перестает действовать магнитное поле в момент смены магнитных полюсов. Но, в то же самое время, этот миг – это только верхушка айсберга. Мы ведь теперь понимаем, что магнитные полюса меняются не просто так, что они постоянно мигрируют, что это процесс. Они находятся в очень неустойчивом состоянии, пока, наконец, «бум» и все вмиг поменялось. 
Так и социальная революция тоже, на самом деле, занимает десятилетия. Вся эта подготовка бунта против своих же инстинктов идет десятилетиями. И ключевое, что работает на революцию, с моей точки зрения, это нечто совершенно нематериальное, что невозможно зафиксировать никакими социологическими исследованиями. Это ощущение лжи. Это как раз то, о чем Карлейль очень подробно пишет. Происходит непрерывное накопление негативных восприятий, лживым представляется все происходящее вокруг,  происходит разрушение всех ценностей, потому что ценности основаны на том, что ты веришь, что «белое» – это «белое», а «черное» – это «черное», и что есть добро, и есть зло. Со злом я борюсь, добро поддерживаю. Если я не уверен, что добро - это на самом деле добро, а зло – это на самом деле зло, у меня происходит паралич воли, и я в этом состоянии  жить не могу. Поэтому и получается, что есть еще и революция в широком смысле слова, которая охватывает очень длительный исторический период. Мы вошли в эту историческую полосу где-то в 89-году, когда произошел слом того стержня, который держал советскую цивилизацию. 
Революция – это длительный исторический процесс. Понятно, что мы находимся в неком новом революционном цикле, понятно, что мы в этом цикле -  где-то в середине. Именно поэтому я не испытываю никаких особых ожиданий от дня сегодняшнего, и даже смена Путина на кого-либо другого может иметь только тактическое значение, потому что стратегическое значение будут иметь только возвращение ощущения правды, восстановление доверия к власти, готовность опять воспринимать добро - добром, а зло – злом. До этого еще очень далеко. 
Можно ли из этого замкнутого круга революции как-то выскочить? Вернусь к Карлейлю. Он пишет о нескольких несчастных поколениях, которым суждено жить в преддверии революции, жизнь которых, по сути, выброшена на помойку истории. То есть, условно говоря, в российском случае,  как раз начиная от моего поколения, и, я думаю, кончая еще двумя-тремя после меня, это как раз те поколения, жизнь которых выброшена на помойку истории. Я не говорю, что эта жизнь бессмысленна вообще (каждый в отдельности может  творить что-то), но она бессмысленна с исторической точки зрения…
Не индивидуально, но коллективно. 

В социальном смысле мы ничего не создадим. То есть, конечно, мы создадим что-то, каждый для себя, и что-то впишем в историю индивидуальное, наверное. В конце концов, были люди, которые писали в самые страшные годы. Но как поколение мы не сделаем ничего. Мы просто будем переварены логикой разложения. Это самое страшное. 
Можно ли что-либо сделать с революцией? Если кто и может предотвратить катастрофу сегодня, то это сама власть. Потому что другой организующей силы нет. Если кто-то хочет остановить революцию, это можно сделать только одним путем – возглавить ее. Если власть хочет остановить революцию, как она об этом говорит, а я ее в этом полностью поддерживаю, потому что революция – это всегда очень плохо, это никогда не бывает хорошо, то она (власть) должна ее сама же и произвести. Она должна провести революцию сверху, то есть выполнить требования «масс» до того, как они разнесут страну, железной рукой прочистить коллектор русской жизни, вытряхнуть всю грязь. Но для этого, видимо, нужен другой человек, чем Путин.
В состоянии ли Путин сегодня выполнить миссию сдерживания революции? Он считает, что да, и, более того, это провозглашается его главной задачей. Вся пропаганда построена на том, что убери Путина, и революция неизбежна. А у меня ощущение-то прямо противоположное. Что Путин и его команда – это главный революционизирующий фактор сегодня.  Путин для меня остается, что бы ни говорили, человеком очень интересным. Он один из самых образованных лидеров в истории страны со времен Ленина, я думаю. В любом случае, он современен. В любом случае, он обладает безусловным актерским талантом, что тоже немало. В любом случае, у него уникальная интуиция. Поэтому Путин, безусловно, интересная личность. Я  абсолютно далек от лозунгов, которые его смешивают с грязью, потому что он уже занял свое место в истории, он его защитил в любом случае. Но проблема состоит в том, что он задержался на этом месте. Вот если бы он ушел в зените, то был бы в пантеоне. А он задержался. Он законсервировал себя, он законсервировал своих друзей, он не хочет увидеть реалии такими, какие они есть. Он абстрактно борется с коррупцией и воровством, но по очень странному принципу: говорит, ну чего я буду менять этих воров на каких-то других? Все равно же все воры. Поэтому он предпочитает просто не трогать никаких. Это путь в никуда. И поэтому он сегодня революционизирует ситуацию. Если бы мне сказали, что Путин способен полностью измениться, с завтрашнего дня стать другим человеком, я бы только апплодировал этому. Но я не верю, что он может измениться, к сожалению. 
Когда стартовала путинская избирательная кампания, его пресс-секретарь Дмитрий Песков как-то обронил: „Вы еще такого Путина не видели. Вы увидите совершенно другого Путина”. Но пока мы, кажется, видим того же самого Путина?
Вы знаете, я буду счастлив ошибиться и увидеть другого Путина, потому что для меня абсолютно неважна фамилия того человека, который руководит страной. Для меня важно, чтобы он чувствовал время и двигался в нужном направлении. Я сейчас могу сказать, что Путин, который 10 лет назад время чувствовал, сегодня это чувство утратил. И у меня претензии не к нему лично, а к его политике.