Состояние и перспективы исторического образования
В Киеве 26-27 ноября на базе Института политических и этнонациональных исследований им.И.Ф.Кураса НАН Украины прошла конференция«Национальные истории и историческая память. Взгляды из России, Украины и Франции». Организаторами выступили Посольство Франции и Французский культурный центр в Украине, Французско-российский научный центр социальных наук в Москве, Институт политических и этнонациональных исследований НАН Украины, журнал «Україна Модерна».
Двухдневная конференция состояла из 4 сессий, во время которых известные ученые Украины, России и Франции обсудиливопросы формирования национальных историй на постсоветском пространстве – политические, социальные, экономические, культурологические.
Вопросы о качестве и перспективах современного исторического образования Арсению Рогинскому, Михаилу Дмитриеву, Даниэлю Бовуа, Юрию Шаповалу, Виктору Кондрашину, Николя Верту, Галине Зверевой, Евгению Головахе и Леониду Финбергу задали Наталья Макарова, Владимир Каденко и Юлия Веретенникова. Аналогичный вопрос задала не участвовавшему в данной конференции украинскому историку Георгию КасьяновуГалина Любчич. Полный текст интервью с Георгием Касьяновым будет опубликован позже.
Чего недостает учебникам истории в школах?
Арсений Рогинский(историк, правозащитник, общественный деятель,общество «Мемориал», Москва):Наши школьные учебники истории все время представляют историю государств. Нам в этих учебниках не хватает человека. Если мы хотим уйти от того очень сомнительного тезиса, что национальная история
может быть написана только изнутри и только человеком определенной ментальности, если мы хотим уйти от разного рода диких конфликтов - и конфликтов памяти, и конфликтов исторических политик - выход у нас один: писать историю и создавать историю культурно-антропологическую, через историю людей, через историю семей, делая историю государств производной от них, как-то пересекая и переплетая их между собой. И тогда у нас действительно получится гораздо больше разнообразия, чем мы видим, когда рассматриваем историю государств. Тогда история станет не просто черной-белой и скучноватой: вот палачи, вот жертвы, оккупанты оккупируют, или еще что-нибудь. На самом деле люди-то были разные. Они взрослели, смелели, набирались мудрости, меняли свой
характер. Узнавать историю нужно через человеческую неоднородность, через ценности, ментальность, через повседневность и т.д. И если бы все было именно так, то это было бы и плодотворно, и более-менее сопоставимо хоть с какой-то нравственностью. Уж если мы воспитываем учеников, то ведь нужно же что-то с чем-то сопоставлять.
О какой истории мы должны говорить сегодня со школьниками и студентами?
Михаил Дмитриев(МГУ, Москва):Самое главное, мы должны говорить ученикам о сравнительной истории. Это у нас нигде не присутствует. Можно, конечно, сравнивать историю Франции с историей Америки, историю России с историей Центральной Азии, но все-таки нужно находить такие сравнения, которые были бы релевантными, для того, чтобы избежать тех нелепостей сравнительного подхода, которые встречаются сегодня. Наши украинские коллеги мало знают о том, что делается в этом отношении у нас, мы не знаем, что делается здесь: как развивается историческое мышление на Украине, какие общественные настроения преобладают, какие ценности важны.
Чего недостает нынешним студентам?
М.Д.:К сожалению, уровень подготовки сегодняшних студентов упал. Советский диктат окончился. С одной стороны, этот диктат способствовал падению уровня подготовки. Но упала требовательность к нашим бывшим школьникам. Учителя довольствуются минимальным количеством знаний, которые будущие студенты выносят из стен школы. Молодые люди, как известно, готовятся к поступлению в университет при помощи репетиторов. А поскольку знаний нет, то при отсутствии репетиторов знаний будет еще меньше. Репетиторы занимаются только той историей, которую у них потребуют на первых порах, то есть историей России, а знания по вопросам общей истории, вынесенные из школы, остаются на потом. Картина, как видите, не очень веселая. Единственное, что может в этой ситуации утешать, что в других странах положение ничуть не лучше. Мои зарубежные коллеги говорят, что их студенты первых курсов совершенно невежественны. Поэтому, может быть, все не так уж плохо.
Какую историю сегодня нужно преподавать французским, украинским, русским школьникам?
Юрий Шаповал(Институт политических и этнонациональных исследований НАНУ, Киев):Проблема состоит в том, чтобы не преподавать эгоцентричную историю. Это самое главное. Нужно, чтобы это была история всех тех, кто жил в Украине. И чтобы мы любили всех на этой исторической карте. И если мы это сделаем, то мы коснемся самого важного аспекта.
Виктор Кондрашин(Пензенский педагогический университет, Пенза):Правдивую историю, конечно. А что значит «правдивая история»? Это значит откровенно говорить о том, что было хорошего, а что плохого. То есть говорить правду. Говорить правду трудно, но необходимо. Говорить, не замалчивая неудобные периоды или события национальной истории. У каждого народа было и хорошее, и плохое. Поэтому каждому народу есть, чем гордиться, и есть чего стыдиться. И в этом смысле я считаю, что молодежи нужно говорить все, как было. Потому что это жизнь. И не всегда жизнь была счастливой и хорошей. Поэтому я за сбалансированное и в то же время за правдивое изображение истории. С другой стороны, меня критиковали за то, что я позволил себе сказать «великая история» в своем выступлении о голоде 30-х годов. Но я имею в виду национальную историю в целом. Национальная история любого народа является великой. Решили, что я говорил о советской истории. Ничего подобного. Я говорил о том, что если мы воспитываем молодежь, то нужно воспитывать ее в чувстве исторического оптимизма. Чтобы присутствовало чувство какой-то гордости за свою страну. Я сам работал учителем в школе, и сейчас работаю в институте усовершенствования учителей, читаю лекции, поэтому знаю настроения на местах, и настроение молодежи. Поэтому в нынешних условиях молодежь надо воспитывать в духе патриотизма, в духе любви к Родине. Это вовсе не означает, что ей нужно «впаривать» всякие страсти, и всякие мифы о прекрасной и счастливой стране, самой лучшей и самой крутой. Нет, конечно. Я за великую историю, но такую, в которой отражены все ее страницы, в том числе и черные, как, например, голодомор.
Галина Зверева(РГГУ, Москва):Какую преподавать или какую писать?
Это очень разные вещи, потому что, когда мы говорим о преподавании, то, прежде всего, обращаемся к опыту школьных учителей. Арсений Борисович (Рогинский)мог бы об этом рассказать гораздо больше. Он проводит важную работу, организовывая всероссийские конкурсы, в которых принимает участие огромное количество учителей и детей, учеников. Они пишут историю. Да, это удивительный проект. Называется он «Человек в истории. Россия -- XX век». Я была приглашена на последний тур этого конкурса, и мне дали итоговые работы школьников. Это поразительно. Они настолько хороши. В них нет никакого официоза. Они зачастую связаны с семейной историей, с памятью, которая сохраняется в семье, в деревне, в городке, в этом сообществе. И эти подростки как бы сами включаются в историю. Они ее переживают. Вот что главное в преподавании. Ребенок, подросток должен включиться в неангажированную историю. Мы никогда не знаем, какова «реальная» история. Вся история либо кем-то рассказана, либо кем-то написана. И те источники, с которыми работают профессиональные историки или ангажированные ученые, это совокупность текстов, которые кем-то написаны, и обработаны, поскольку написаны какими-то словами. В зависимости от того, какие слова, вы, так или иначе, оцениваете то, что происходило с вами. Если современник называет что-то террором, то он уже дал этому оценку. Ибо история бывает такой. Но есть другая история. Возьмем хотя бы советскую историю. Человек говорит: «Это было, но не со мной. Кого-то расстреливали». И это обыватель, самый обычный человек. Он не попал в плен, и, по его мнению, хороших людей не расстреливали. И его история будет совсем другой. Вопрос состоит в том, какая история ближе к тому, что было на самом деле. Все зависит от взгляда того, кто создал тот или иной текст. Никто не может сразу все увидеть и оценить. А мы всегда имеем дело вот с такими односторонними текстами. Даже государственные документы тоже пишутся словами, которые создаются в системе власти, в системе управления. Я говорю это не для того, чтобы кого-то обидеть, а потому что это реальность, с которой надо считаться. Поэтому учительэтодолжен детям рассказывать. Первая работа – это работа ума, работа критического мышления ребенка. Не для того, чтобы он все критиковал, а для того, чтобы он понимал, что нельзя судить сгоряча.Можно же испытать полное разочарование. Что ж это такое? Вчера историю писали так, а сегодня по-другому. А нужно говорить: я не доверяю ни тому, ни другому, ни третьему. Я доверяю только себе. Школьный учитель в преподавании истории должен быть занят только этим. Он должен все объяснять детям, используя доступный материал. Я это все понимаю. Когда ребенок работает с документами своей семьи, рассматривает семейные фотографии, поднимает семейный архив, у него возникает вопрос: а что же там было кроме семьи? Когда эта семья была? Что с ней произошло? Как только просыпается это любопытство, появляется интерес к истории, он отодвигает ангажированную книжку и начинает думать, читать, сопоставлять. Пусть несовершенно. Но задача учителя состоит в том, чтобы помочь ребенку в этом. Не думать вместо ребенка, не предлагать ему готовые слова. Хотя направлять его в понятиях, конечно, надо. Это ведь, как на скрипке играть. Это очень тонкая работа, индивидуальная. Вопрос в том, все ли наши учителя умеют это делать. Хотя бы это. Часто нет. Проще взять учебник, на уроке этот учебник пересказать и потребовать от ребенка, чтобы он воспроизвел это. И ребенок воспроизводит. Подросток. А маленький ребенок, ну, первого или второго класса, просто пересказывает. И потом он вырастает с этим неприличным мышлением. Вдруг из уст хорошего студента при разговоре об истории может выскочить: «Это было в период феодальной раздробленности». Это ведь из учебника, созданного в сороковые годы. Чтобы такого не выскакивало, а чтобы взгляд всегда был свежим, и воплощается тот принцип, о котором я говорила. Но на каком материале это подавать? Вопрос. Всего ведь знать невозможно. И если берется фрагмент истории, если он медленно и бережно раскручивается, развязывается, то это уже хорошо. А потом, если ребенок захочет, то он будет больше читать, захочет больше знать. Сегодня Интернет дает такие возможности.
Даниэль Бовуа(университет Пантеон-Сорбонна, Париж):Как мне кажется, везде нужно учить историю, которая заставляет думать, формирует разум, позволяет воспитать настоящих граждан, учит жизни,приобщает к великой традиции. И это не пустые слова. Пример наших предков, наше прошлое должны кому-то и чему-то служить. И поэтому это очень полезная наука.
Что Вы можете сказать о том понятии национальной истории, которое обсуждается здесь?
Д.Б.Это, конечно, в некоторой степени необходимо, но без преувеличений. Это ведь только один или два аспекта всех вопросов, которые могут занимать историка. Мне кажется, что история это очень широкая отрасль знаний, требующая большого времени, кропотливой и большой работы, терпения и труда. Но все-таки это стоит того, чтобы посвятить себя такой науке.
О какой истории сейчас необходимо говорить школьникам и студентам Франции, Украины, России?
Николя Верт(Институт истории современности, Париж):Если мы говорим об истории ХХ века, то это история двойная, или двусторонняя. ХХ век – время жесточайших ужасов, время насилия, войн, геноцидов и т.д. Я думаю, что это надо понимать. Но в то же время, для некоторых стран он стал веком великого технологического прогресса. В ХХІвеке нам, конечно, важнее история ХХ века и ее осознание.
Каковы проблемы в преподавании истории сегодня во Франции?
Н.В.:Во Франции главная проблема состоит в том, что все меньше и меньше людей, особенно молодых, интересуется историей. И это понятно, потому что нет никаких таких важных, глобальных проблем в сегодняшнем дне, то есть то, что было раньше – мировые войны, проблемы в России. И практически никто из молодых людей не интересуется советской историей. Я преподавал, и еще сейчас преподаю в МГУ. Я и мои коллеги замечаем, что уровень интереса к изучению этого предмета, который был в 80-е годы, снизился. Мы видим эту огромную разницу.
О какой именно странице истории сейчас нужно рассказывать школьникам–русским, украинским, французским?
Евгений Головаха(Институт социологии НАНУ, Киев):С моей точки зрения это страница истории Индии, где удалось путем ненасилия обрести свободу. Потому что, обычно, к сожалению, свобода достигается путем насилия.
Леонид Финберг(главный редактор издательства «Духі літера»):Все ответы на этот вопрос субъективные. С моей точки зрения, нужно говоритьоб истории тоталитаризмов XX века. О механизме, благодаря которому многие цивилизованные страны пришли к безумию. Мне кажется, что для того, чтобы утвердились гуманистические принципы, надо знать, как может утвердиться полностью противоположное.
Георгий Касьянов(Национальная Академия Наук Украины, заведующий отделом новейшей истории и политики института истории):Очень трудный вопрос. Таких страниц должно быть много. Одной страницы явно недостаточно. Но я могу идти методом исключений:
а) это не должна быть война;
б) это не должна быть какая-то трагедия, какая-то травма.
Это должно быть нечто позитивное и способствующее взаимопониманию, то, что позволит ребенку впитать в себя идею о том, что мир очень разнообразен и в этом разнообразии, собственно, и есть преимущество.
К сожалению, эта идея противоречит тенденции школьного исторического образования, общей для наших территорий постсоветских. Это герметизации собственных национальных историй и нажим на какие-то тяжелые, депрессивные моменты.