Чужие берега: Хорватия, филиал рая

В рамках совместного проекта с фондом "Вiдродження" мы публикуем колонку известного журналиста, писателя Игоря Свинаренко. 

Один мой товарищ обзавелся дачей на Адриатике, в Хорватии. То есть он как бы стал там своим, местным. У них не как у нас, когда деревенские и дачники – враждующие классы. Дружат! Дача себе и дача -- земли шесть соток, домик с тремя спальнями по 12 метров, лес рядом -- все как у всех. Необычное в даче то, что там еще и море рядом. Как же не заехать, не навестить товарища при таком-то раскладе. При всяком удобном и неудобном случае. 

Тому уж лет десять как. И стал он там проводить лето за летом. Благо в бизнесе своем он давно, и про завтрашний день думать ему нет надобности - в любой момент можно все бросить и расслабиться. 
 
На даче он натурально провел перестройку – сделал там, как модно у нас, летнюю кухню с мангалом, непонятно вообще, как прежние хозяева там обходились обычной городской кухней. Может в них, в местных, просто слабее эта вот цыганщина, которая заставляет нас жарить чего-нибудь ай да на костре, чавэла! В антисанитарных условиях приготовления и поедания грязными руками, в копоти и в сале. Они там как-то попроще, ну пришли гости, так порезать сыра с зеленью или в каком-то особом случае еще и ветчины, гулять, так гулять, однова живем, эх! Ну и вина бутылки три. Но нам трудно так сразу перестроиться и зажить по-европейски. Очень трудно, а в курортном-то городе тем более.
 
Кроме, значит, отсутствия у них там тяги к грилю и цыганщине отметили мы и нерешенность женского вопроса. Первым делом мы, как прилетели, отправились в ночной клуб, реклама которого висела на всех перекрестках городка. Смотрели мы, смотрели на нее, проезжая мимо по своим делам, ну там, например, кефира купить на ужин или ракии, и в один прекрасный вечер, уже конечно поддатые, решили отметиться в клубе.
 
Приезжаем… Зашли в скромное помещение где три смирные студентки-отличницы пили кофе в районе шеста, под музыку. Они были явно морально устойчивы, по всему видать, и непонятно что здесь делали и зачем пришли.
 
-- А где же ваши… эээ… танцовщицы, скажем так?
 
-- Так вот же они, которые кофе пьют.
 
-- Какие-то они не очень развратные…
 
-- А зачем же разврат, когда люди просто танцуют?
 
Товарищ потребовал ракии и закурил.
 
-- У нас не курят, пардон. (Надо уточнить, что это было лет пять назад, а не в наши суровые для любителей пососать дым из тлеющей вонючей травы времена. Это я так злорадно пишу, потому что сам завязал еще в прошлом веке.)  
 
-- Простите, мне послышалась престранная вещь. 
 
-- Ну, вот, понимаете, не курят у нас. Вы уж извините.
 
Мы переглянулись. Такое фригидное политкорректное начало убивало все надежды на культурный отдых. Мы засобирались и на прощание поинтересовались:
 
-- А где у вас тут веселые профессиональные девицы?
 
Теперь переглянулись администратор с барменом. 
 
-- Ну, наверно, в столицу надо ехать, а тут-то они откуда?   
 
Мы пожали плечами и пошли на дачу, выпивать на террасе.
 
Значит, тема любви, и мы ее сразу нежно коснулись. Нежно, без всяких грубостей, ни одна из местных красавиц в ходе этого прикосновения не пострадала. И само собой, не обогатилась. 
 
(Позже в местных гостиницах обнаружились многие сотни русских и украинских туристок, но это не имеет отношения к теме настоящего исследования и потому мы вот это все пропускаем.)  
 
Ну, вот по чему видна суть страны? По таким мелочам, таким вот деталям…
 
Некоторые исследователи, профи этнопсихологии, советуют идти на рынок. Чтоб понять что-то такое слабоуловимое, но дико важное! Ну отчего ж не пройти на рынок… И вот мы с товарищем на нем, родимом. Ну, овощи, фрукты, понятно. Это под открытым небом, под тентами. А вот мясной павильон. Колбасы – домашние местные. А вот ягненок. Утка, крестьянская, чудесная, не тронутая цивилизаций и конвейером с автоматикой. Ветчина не хуже пармской, как вы понимаете. Рыночные торговцы - тут конечно есть и лощеные городские продувные перекупщики, понятно. Но есть и роскошные старушки! Они чистейшей воды крестьянки, это определяешь безошибочно по черным рукам, земля въелась в кожу так глубоко, что это навечно. Пальцы сильные, скрюченные, на руках шоферский загар, когда из-под рукава изредка мелькнет белая кожа, а так - жесткий загар. И глаза у них человеческие, не столичные. И вот эти смиренные бабушки в дачных каких-то выцветших платьях продают разнокалиберные картошки, и с червячком неровные яблоки, ягоды разные, а купишь чего, так они еще суетливо кинут тебе в сумку пару-тройку груш, в подарок, и пучок-другой зелени, и смотрят на тебя испуганно – а придешь ли еще, купишь ли чего? Или поматросил и бросил? Эти бабушки – высший просто сорт, от земли, они приезжают из каких-то глухих деревень и им странно смотреть на туристов-бездельников в бесстыдных шортах и мини-юбках…
 
Отдельно конечно надо сказать про рыбные ряды. Вот, к примеру, килька – при желании ее, вот ведь как, бесплатно почистят, в смысле выпотрошат. Каждую маленькую рыбку-малька. Два мира – два детства, да… Вот почему одни страны такие обустроенные, а другие запущенные и пыльные. Потому что люди такие, вот и все. Как говорит Петр Авен, у нас невозможен шведский социализм по одной простой причине: шведов слишком мало. И вот местные берут эту свежую кильку по 4 евро за кило – и несут домой жарить. Какие-то еще креветки, камбала, сибасс, -- это подороже, для тех, кто понаехал. Хошь, сам жарь, хошь порежь на сашими, намекни и тебе тут же разделают эту рыбу на филе, возьми лимон в рядах и обедай сашими, что твой папуас.
 
Поход по хорватскому рынку – это почти что экскурсия по восточному базару. Продавцы лезут со всех сторон с угощением, а ну попробуй, добрый человек! И касается и винных рядов. (Это мы от темы любви – перебив ее прозаической едой – плавно переходим к такой романтической же вещи, очень важной для страноведения, как выпивка.)   
 
-- А вот сухое, пожалуйте, а вот ягодное, и не желаете ли ракии… У нас тут не все сорта выставлены, извольте пройти в переулок, тут совсем недалеко, там склад у нас!  
 
Мы с товарищем вяло отбиваемся, а потом ломаемся – или, напротив, перестаем ломаться? – и заворачиваем в переулок, это и точно совсем близко, и вот в полумраке среди стеллажей нас усаживают за простой крестьянский дубовый стол, и мы начинаем дегустацию. Абрикосовая, сливовая, грушовая, само собой и виноградная, забыл и еще какая-то, по рюмочке, по маленькой. Наконец, мы спохватываемся, что еще ж и полдень не настал! Собираемся уходить:
 
-- Ну, по последней – и счет. Сколько с нас?
 
Наливают. Но денег не берут:
 
-- За деньги -- это если хотя бы пол-литра, если на вынос, а пробовать – это даром, такой у нас порядок. И нарушать мы его не можем, не то хозяин заругает, вплоть до увольнения! А сейчас же кризис, пойди еще устройся на работу. 
 
И еще там – кругом тихо. Эта тишина просто оглушает. Она страшно непривычна! Поначалу не понимаешь, в чем дело, чувствуешь, что чего-то не хватает, как-то все подозрительно. А потом только осознаешь внезапно: тихо же! И на базаре, и на пляже, и в ресторанах, и в магазинах. Ни одна тварь не включает ни блатняк, ни попсу, ни техно. В тишине начинаешь осматриваться, замечаешь природу, рощи и море, и острова в нем, и синее, итальянское совершенно, только с серьезной против Италии скидкой, небо. На глазах появляются слезы благодарности и счастья. Понимаешь что это чужбина, там другой, не наш, народ, и нам не сойтись никогда…
 
Тишина – и покой. Идешь ближе к ночи откуда-нибудь, а по пути встречаются парочки, которые не позволяют себе лишнего, на людях. Дети идут домой, из гостей, что ли. И ничего не боятся! А потому что тихо и мирно, прохожие безобидны и корректны, водители с рабской предупредительностью тормозят перед переходом, едва только его увидев.
 
Отчего вдруг хамы, и нахалы, и маньяки у них там вымерли? Что за странный каприз эволюции? Все не как у людей…