Политософия достоинства

На XVIII Форуме издателей во Львове в рамках российского национального стенда "Книги России" и проекта "Публичные лекции "Політ.ua" лекцию "Политософия достоинства: "Человек-Власть-Свобода" как предельные основания духовной ситуации 2011 года" прочел один из ближайших соратников президента Бориса Ельцина, первый и единственный госсекретарь РСФСР Геннадий Бурбулис.

Лекция состоялась 17 сентября в актовом зале Львовского политехнического института.
Текст лекции был опубликован на сайте львовского издания "Западная информационная корпорация". Мы приводим его полностью. Дискуссия, последовавшая за лекцией, а также видеозапись будет опубликована позднее.
Что такое политософия достоинства? Откуда, в принципе, взялось это словосочетание, и почему для меня сегодня, это основная принципиальная задача моей жизни и, что я в это вложил?
Политософия – это понятие, термин и сегодня уже полноценный теоретический и мировоззренческий концепт, который я ввел в оборот со своими коллегами и друзьями примерно где-то 5 лет назад. И связано это в первую очередь с моей собственной историей, личной, человеческой – то, что правильней всего определять как судьба. И мы почему-то стесняемся сегодня такого определения своей жизни. Да, у каждого своя судьба, но она реализуется через наши поступки. Вот моя судьба такова, что я, будучи внуком и сыном литовских эмигрантов, родился в августе 45-го года и вбираю в себя все радости и все потрясения, все восторги и все разочарования моего поколения. Поколения шестидесятилетних.
Очень трудно представить было даже в 61-ом году, когда мне исполнилось 16 лет, что через 30 лет Гешка Бурбулис, родившийся в поселке Хромпик в заводском городе Первоуральске, в 45 километрах от Свердловска, 8 декабря 91 года будет одним из соавторов разработки и подписания Беловежского соглашения. Документа, который изменил не только историю нашей родины – Советского Союза – но и существенным образом предопределил мировую историю.
Когда я пошел получать паспорт (это было где-то в начале сентября), мама меня остановила уже на пороге и совершенно неожиданно сказала следующее: «Гена, вот ты сейчас идешь получить паспорт. По нашим законам, ты можешь взять фамилию отца – Бурбулис, а можешь взять мою фамилию, фамилию мамы – Белоногова. Я тебя очень прошу, возьми мою фамилию». Я смутился, удивился и не менее взволнованно отвечал: «Что, мама? Ну как же я могу взять твою фамилию? Я уже 16 лет Гешка Бурбулис. Девчонки, мальчишки, весь поселок – все знают меня как Гешку Бурбулиса. Извини, но я не могу. И я просто не понимаю, почему ты это предлагала». И уже через 30 лет, когда я (служил в армии на ракетных войсках стратегического назначения, закончив философский факультет Уральского государственного университета, очень увлеченно, самозабвенно и где-то вдохновенно занимался философией, преподаванием философии в ВУЗах города Свердловска) был избран народным депутатом СССР весной 1989 года, и с этого момента началась моя профессиональная политическая деятельность. Причем наше поколение жило в такой странной и удивительной системе событий, что когда их сегодня вспоминаешь, все ровно я должен как-то себе ответить, откуда вот так произошло: заводской поселок, региональный университет, российская политическая сцена, в конечном счете – ближайший соратник Бориса Ельцина по реформам в 90-м году.
Я помню, как в десятом классе нам пришлось изучать материалы съезда КПСС, где была принята программа строителей коммунизма. В 1961 году. И тогда самым трудным вопросом для нас было поверить в то, что через 20 лет мы будем жить при коммунизме, догоним Америку по основам жизнеобеспечения. И, в первую очередь, мы нашли учительниц. Прекрасной Галине Анатольевне Акудиновой не давали покоя, чтобы она нам объяснила, в принципе, как это возможно за 20 лет. И когда в 85 году в силу целого ряда фундаментальных обстоятельств Михаил Горбачев объявил перестройку, конечно, наше поколение восприняло это как призыв. Идейный, моральный, духовный призыв. И мы откликнулись на него всей душой.
Политософия – это выражение моего жизненного опыта в связи с двумя моими профессиональными ипостасями: философ по образованию, по образу жизни, образу мысли и политик по той роли и той деятельности, которую мне удалось сыграть и исполнить в истории новой России.
По сути, речь идет о трех принципиальных теоретических выводах, внимание к которым я в любой аудитории стараюсь привлечь, и к сотрудничеству по поводу разработки которых я вас приглашаю.
Первое. Мы живем в таком глобальном мире, когда порок отчуждения человека от социальных процессов, тем более от системы власти, приобретает характер антропологических катастроф. В то же время, личность становиться главным субъектом мировой истории. При этом не выдающиеся личности – ни премьеры, ни президенты, ни министры, ни депутаты, а личность каждого из нас с вами в той мере, в которой мы целенаправленно формируем свое «я».
Второе. Качественный признак современности. И в Украине, и в России уже многие годы (в Украине меньше, но у нас это стало общим местом) отстаивается тезис, что в России умерщвлена реальная политика. Есть изощренная манипуляция социально-политическим процессом, есть квазипартии, и многие-многие нормальные люди в этой ситуации не видят своего жизненного интереса в этой деятельности.
Мой тезис заключается в том, что все наоборот: политика сегодня обладает всепроникающей силой воздействия на человека, она по определению была и остается универсальной сферой жизнедеятельности, и каждый из нас, независимо от возраста, жизненного опыта, профессии, 24 часа в сутки зависит от того, как реализуется политическая жизнь.
Третье. В чем же состоит реальный кризис, который уже сейчас понятно имеет глобальную тенденцию, но в каждом государстве, в каждом обществе, в каждой нации проявляется специфически? Кризис чего в конечном счете сегодня мы имеем? Экономический? Да, конечно. Финансы? Поняли уже, 3 года об этом галдонят. Кризис демократии, демократических ценностей, демократических институтов? Да, конечно. Кризис партийной системы как выдающегося достижения европейской цивилизации и связанного с ней уже несколько веков реального прогресса социального? Да, конечно. А глубинно это кризис чего? Недознания, недопонимания, как упорядочить сегодня ресурсные потоки в мире и как их справедливо употребить с точки зрения тех или иных базовых принципов.
Мы с вами можем согласиться, что по существу речь идет о духовном кризисе, кризисе общечеловеческих ценностей, о кризисе доверия человека, прежде всего к своему предназначению, к своей личной жизненной стратегии.
Вся идея политософии заключается в том, что в самые трудные времена конкретный человек, конкретная нация и народность, государство и страна, эти трудные времена в философии называют предельными ситуациями, то есть весь привычный образ жизни до этого рушится и необходимо в этом пределе найти какой-то выход.
Так вот, сегодня как бы благостным образом для меня обострилась потребность в мудрости. Той самой мудрости, которую по разным причинам уже многие века и тысячелетия разыскивает философия, той самой мудрости, которую мы в своей жизни вожделенно разыскиваем либо в источниках культуры прошлого, либо в каких-то благостных примерах святых людей, либо в материальном аскетизме людей, сумевших защитить себя от потока социальных обязательств.
Я настаиваю на том, что мудрость нуждается в реабилитации и она достижима, жизненно необходима сегодня каждому из нас в отдельности. Надо снять с феномена мудрости эту труднодоступность, и понимать, что в предельных ситуациях, разыскивая выход из них, мы с вами становимся на какой-то момент, на какое-то мгновение мудрыми людьми, поскольку обречены свой жизненный опыт синтезировать в ту систему выбора, в которой находимся.
Поэтому политософия рассматривается мною как форма научно-исследовательской и социальной и духовной практики. И основным вопросом является вопрос: как человеку жить достойно? Как жить достойно, прежде всего, с самим собой, как жить достойно среди людей, как жить достойно в своей стране, как жить достойно в современном мире? Потому что нет ни одного дня, ни в России, ни в Украине, когда мы не были бы связаны с процессами мировыми, глобальными, и пора научиться понимать нашу историю как историю, включенную в мировой процесс.
Способ жизнедеятельности политософский – это жизнь-творчество. Это означает, что я стараюсь разыскать и доказать своим студентам, внучке Софии, соратникам по демократическим реформам в России, многочисленным непримиримым оппонентам, что самая высшая ценность – эта жизнь каждого из нас, она является ценностью универсальной. И важно, чтобы мы, при всех наших идейных разногласиях, при всех перипетиях жизненного опыта, научились творить свою жизнь так, как композитор создает симфонию, поэт пишет поэму, как художник пишет картину, как ученый открывает очередную истину устройства мироздания.
Конечная цель политософии, и я не боюсь этого определения, - это миротворчество. Мир – как универсальная ценность, переживания которой, сопереживания которой по разным основаниям сегодня утрачено и не всегда мы способны и готовы этим дорожить. Прежде всего, это мир внутри себя, мир с самим собой, такая желанная гармония моих целей, моих поступков, моих жизненных планов, моих надежд с тем, что я практически могу сделать.
Но это невозможно, если мы не способны к миру друг с другом. Если мы не способны идею жизни и миротворчества признать как самую важную и существенную для любого другого человека: мамы, папы, брата, соседа, конкурента в бизнесе или научного оппонента.
Наконец, чрезвычайно важная установка – это мир внутри социального, этнического, собственно то, что можно назвать миром в родной стране. Не будем стеснятся, что мир в душе каждого из нас во многом зависит от того, способны ли мы свои усилия направить на то, чтобы обеспечить мир во всем мире. Мои старшие товарищи, здесь находящиеся, помнят, как у нас был такой хороший, прекрасный лозунг: мир во всем мире.
Вчера я испытал в самолете одно потрясение. Я читал «Комсомолку», украинский выпуск. Там на последней странице есть раздел «анекдоты». И вдруг читаю: «И так, скажите пожалуйста, тема вашей диссертации?» Человек отвечает: «Честь, достоинство и благородство как пороки современного человека». В этой непростой сфере народного творчества появляются анекдоты; таким образом сформулировано самые сложные, самые важные, самые трудные проблемы современности: проблема духовности.
Духовность для нас выражается, прежде всего, совокупностью тех нравственных, прежде всего нравственных общекультурных ценностей, которые предопределяют жизненный смысл наших поступков или наших ожиданий. И особо нужную установку нужно в себе культивировать, и я ее как практику духовную со своими коллегами в школе политософии достоинства прорабатываю, чтобы понимать, что духовность – это одновременно и моя непрерывная робота по целеполаганиям. Непрерывная робота по обеспечению внутренней свободы, это мое постоянное переживание либо обретенных, либо утраченных смыслов тех жизненных ценностей, которые с возрастом и со временем притупляются в нашей душе и сознании, но время от времени они вспыхивают, они зажигаются, и вот тогда начинает пульсировать то самое чувство собственного достоинства, которое в основании всей идеи политософии сегодня является главным.
Духовная ситуация в Российской Федерации – глубоко противоречива. С одной стороны, у нас колоссальная энергетика такого творческого созидания и творческого открытия, ее мы имеем в сфере искусства, театра, формируется киноязык. С другой стороны – угрожающая бездуховность уже в сфере социальных отношений, в сфере межличностных. Я против абсолютного катастрофизма, считаю, что политософия надежды – один из важнейших [элементов] того миропонимания и миротворчества, которое я отстаиваю.
Это очень печально, когда вопросы чести, достоинства, совести, милосердия, сострадания нами рассматриваются либо в чрезвычайных ситуациях, либо на специально организованных встречах: уроки этики, нравственности. Сфера духовности монополизирована конфессиональными структурами. Здесь нужен, безусловно, диалог, сотворчество, но, ни в каком случае, нельзя эту монополию на духовность, в том числе на духовную мудрость, оставлять людям истинно верующим.
Современная духовная ситуация такова, что она обостряет вопрос о ближайшем будущем моей родины России и в высшей степени обостряет вопрос о будущем человечества в мировом сообществе.
Как бы мы могли поделится своим собственным опытом выживания в современной ситуации.
Я выделяю, достаточно условно, что такой мыслительный эксперимент, системный кризис в форме вызовов, угроз и рисков сегодня существует. И то, что можно назвать стратегией выживания и развития, где очень важной является система современных утопий и мифов, где очень важно научиться создавать новые идеалы и через образование, через культуру и через ежеминутное сотрудничество. Политософия надежды – здесь очень сущностный элемент. Ну и, наконец, устремления по тем или иным основаниям, которые могут быть взяты при этом за предпосылки.
И последнее в моем выступлении. Я считаю, что политика является высшим видом творческой деятельности. Высшим видом творческой деятельности не в том смысле, что она как бы дискредитирует искусство, науку, культурную деятельность. Нет-нет. Она на этом базируется. А в том смысле, что от содержания качества политики ежедневно зависит жизнь миллионов-миллионов людей. Для того чтобы политика была плодотворной, миротворческой, она нуждается в способностях понимать действительность по законам современного научного знания. То есть она должна базироваться на передовую социально-общественную гуманитарную науку: что знание никогда не бывает полным и неопределенность знаниями всегда дополняется способностью к художественному воображению, к нашей способности действительность воспринимать по законам искусства, эстетической гармонии. Это тоже профессиональный политик должен в себе развивать.
Если даже мы имеем нормального политика, который современно образован, умеет понимать процессы, предвидеть их, умеет прогнозировать, понимая предпосылки, всю сложную комбинацию условий и возможностей, у него чувство художественной и эстетической гармонии развито прекрасно, и он в состоянии этим вовремя себя подкрепить, конечным, самым важным является его нравственное и духовное «я». Там, где выбор делается не между «плохим» и «хорошим» – а между «достойным» и «недостойным». Там, где выбор делается на пределе наших духовных и нравственных сил и возможностей.
Я считаю, что мне пришлось неоднократно быть в ситуации психологического дискомфорта. Первый раз, когда я был в Токио. Там я выступал перед преподавателями и студентами токийского университета. Это было в 94-м году. Тогда первый проректор, когда представлял меня аудитории, сказал, что вот, уважаемые коллеги, сегодня у нас Геннадий Бурбулис, господин государственный секретарь, ближайший соратник Бориса Ельцина, они разработали и подписали документ, который мы считаем шедевром дипломатии ХХ века – Беловежское соглашение, Беловежский консенсус. Перед нами, говорит, историческая личность. Причем понятно, что японская культура сдержанная, эмоции как бы под контролем, и вот мне приходиться это слушать. Я смутился, отшутился. Но когда это повторялось, и не всегда с точки зрения положительной, а с точки зрения проклятия, я наконец понял: правы. Правы и те, и другие. Потому что мы с вами, каждый из нас, является исторической личностью. Не в том смысле, что нам так вот судьбой было предназначено участвовать в разработке решения фундаментального государственного решения. Не в том смысле, что наши должности и роли остались в каких-то свидетельствах, документах. А в том смысле, что мы творим историю себя. Мы творим историю своей собственной жизни. И вот, понимая эти ощущения переживания историзма в своей собственной жизни – это ключ и к духовности, которую никакие времена – самые тяжелые, самые циничные, самые развратные – никогда не смогут до конца искоренить. И к пониманию той самой мудрости, в которой, каждый по отдельности, вырабатываем уже свой уникальный жизненный опыт.
Хочу опереться на одно удивительное стихотворение Булата Шалвовича Окуджавы; оно, как оказалось, малоизвестно, в том числе и рафинированным окуджавоведам. Оно было посвящено Ахмадулиной:
Чувство собственного достоинства – вот загадочный инструмент:
созидается он столетьями, а утрачивается в момент
под гармошку ли, под бомбежку ли, под красивую ль болтовню,
иссушается, разрушается, сокрушается на корню.
 
Чувство собственного достоинства – вот загадочная стезя,
на которой разбиться запросто, но обратно свернуть нельзя,
потому что без промедления, вдохновенный, чистый, живой,
растворится, в пыль превратится человеческий образ твой.
 
Чувство собственного достоинства – это просто портрет любви.
Я люблю вас, мои товарищи – боль и нежность в моей крови.
Что б там тьма и зло ни пророчили, кроме этого ничего
не придумало человечество для спасения своего.